«Мы устали бояться»: зам. генерального директора по неонатологии Донецкого перинатального центра о работе в непростое время и помощи неравнодушных людей

Мы поговорили с Дмитрием Анатольевичем Бессоновым о том, как сейчас устроена помощь недоношенным детям на Донбассе, куда фонд «Право на чудо» в апреле направил гуманитарную помощь. Это интервью было взято в мае 2022 года, за несколько недель до того, как СМИ рассказали о том, что 13 июня Донецкий республиканский центр оказался под обстрелом – в его крышу попал снаряд, а рожениц позже начали эвакуировать в другую больницу. 

– Дмитрий Анатольевич, расскажите пожалуйста, скольких недоношенных детей сейчас выхаживают в перинатальном центре в Донецке? И в каких условиях работают врачи?

– Сейчас на выхаживании в Донецком республиканском центре охраны материнства и детства находятся 12 недоношенных детей. Трое из них – в отделении интенсивной терапии, им проводится массивное лечение, так как они родились очень рано, и у них есть определенные проблемы, связанные с недоношенностью. И 9 детей – те, кто уже этот этап благополучно преодолели, и сейчас находятся в режиме выхаживания, реабилитации.

Помимо этого в нашем перинатальном центре принимают и обычные роды, здесь находятся женщины с осложненными беременностями – помощь оказывается всем категориям беременных и новорожденных. 

Условия работы сейчас далеко не обычные. Последние 1,5 месяца мы испытываем большие сложности с подачей воды – воду дают на 2-3 часа раз в сутки, все на нашей территории сейчас в таких условиях. Из-за нехватки воды сложно поддерживать необходимый санэпидрежим в больнице, но мы стараемся. Во всяком случае, пока проблем с какими-то инфекционными заболеваниями у детей нет. Но это действительно большая сложность, потому что грядет теплое время года, и  риски распространения инфекционных возбудителей повышаются. Запас воды есть, безусловно, но все в режиме очень жесткой экономии. 

– Бывают ли перебои с электроэнергией? Ведь в реанимации недоношенных много медицинского оборудования.

– Перебоев с электричеством, слава Богу, нет. Абсолютно все критически важные участки имеют систему резервного электроснабжения. Это не только отделение для недоношенных и реанимация, но и родовые блоки, операционные залы. Надеемся, этих проблем у нас не будет.

Есть определенные сложности с медикаментозным обеспечением: ряд позиций мы вынуждены заказывать родственникам, потому что не все можем приобрести за наш очень скромный бюджет. Также есть проблема с наличием расходных материалов: зондов для кормления новорожденных и недоношенных детей определенных размеров, катетеров для аспирации, санации дыхательных путей, интубационных трубок. Как нам объяснили, это связано с санкциями, потому что производители закупали сырье за рубежом.

–  Каких препаратов не хватает?

– Хотелось бы, чтобы была более широкая линейка антибиотиков. Не могу сказать, что их у нас нет совсем, но линейка ограничена, и это вызывает сложности.  До 2014 года у нас в распоряжении было полтора десятка антибактериальных препаратов разных групп. Сейчас этот перечень сокращен как минимум вдвое, а иногда в наличии остается только 4-6 препаратов. Поэтому возникают ситуации, когда имея только мощный антибиотик, мы вынуждены его назначать детям, которым по клиническому статусу его назначение еще преждевременно. Тем не менее, пока нам удается справляться. Когда это действительно критично, мы обращаемся в фонды, нам помогают, и мы очень благодарны людям. 

Но все же это другой формат работы: когда начинаешь использовать дополнительные источники обеспечения, много уходит времени на поиски, согласования, логистику. Быть в зависимости от того, помогут или не помогут – довольно сложная ситуация. Все же хотелось бы, чтобы было что-то более-менее прогнозируемо. 

– В апреле «Право на чудо» смог передать в Донецкий республиканский центр охраны материнства и детства  посылку с гуманитарной помощью. Чем еще можно вам помочь сейчас, что необходимо в первую очередь?

– За последние 2-3 недели очень динамично меняется ситуация, некоторые позиции мы благодаря поддержке фондов, гуманитарной помощи, закрыли. Трудно подобрать слова благодарности, которую мы хотим выразить  всем небезразличным, неравнодушным людям, которые так щедро могут делиться с маленькими, очень сложными пациентами, оказывать им помощь. Низкий вам поклон, храни вас Господь. Мы очень надеемся, что наши связи и наши контакты не разорвутся. И ваше участие для нас важно и необходимо. Спасибо вам огромное. 

– А как обстоят дела с медперсоналом? С конца февраля врачи вновь уезжают, или вы работаете в прежнем составе?

– В 2014 году уехало много – более 50%. Но за это время мы воспитали кадры и сейчас тяжелого дефицита докторов нет. В связи с февральским обострением мы никого не потеряли, все на месте.

– Сейчас в городе срабатывает воздушная тревога? Приходится ли где-то укрываться с пациентами?

–  Звуки выстрелов, взрывов слышны на протяжении восьми лет всегда и везде, но люди в этому адаптировались. Кто не смог привыкнуть, уехали. Все остальные прекрасно понимают, как нужно себя вести. Кто куда сообщает, кто куда звонит, кто чем занимается. Крайний раз мы спускались в подвал в конце февраля-начале марта. Женщины, конечно, переживают: спустились в подвал, перенесли детей. Те детки, которые были в это время в отделении интенсивной терапии, оставались в отделении – но мы в постарались организовать все так, чтобы не подвергать их опасности. 

Звуки, конечно, раздражают всех, но за 8 лет мы устали бояться. 

– Сколько лет вы работаете в перинатальном центре?

– 27. 

– А новый перинатальный центр построили в Донецке в 2012 году?

– Нет-нет. Здание было построено в 1982 или в 1983 году, это было родильное отделение первой городской больницы. Через несколько лет его выделили в отдельное лечебное учреждение – Областной центр охраны материнства и детства. В 2012 году нам присвоили статус перинатального центра: по гос.программе «Новая жизнь» выделяли средства, проводили ремонт, оснащение. Но мы на тот момент уже давно выполняли функцию перинатального центра: активно собирали пациентов со всей области, бригады занималась выездным консультированием. В довоенные времена у нас было 4,5-5 тысяч родов.

– А сейчас сколько родов принимает центр?

– Около 2 тысяч. Мы все забираем на себя, так как мощности позволяют. И когда возникли коронавирусные ограничения, и несколько наших роддомов в республике были отданы под ковидные базы, качество акушерской и перинатальной помощи не снизилось:мы перенаправили потоки на себя, и для нас это не стало проблемой.

– Как в Донецке организовано наблюдение недоношенных детей после выписки? Есть ли кабинет катамнеза?

–  Да, такая структура существует на базе Детской республиканской клинической больницы. Там есть отделение патологии новорожденных, отделение интенсивной терапии новорожденных, и там же сформировали кабинет катамнеза. Мы направляем туда наших выписанных пациентов, их продолжают наблюдать. В 2014 году мы планировали открыть кабинет катамнеза на базе нашего перинатального центра, и фактически все для этого было готово, работа выполнялась. Потом военные действия внесли определенные коррективы, и мы очень жалеем, что у нас потерялась возможность обратной связи с пациентами, т.к. люди уезжают в другие регионы. 

Но есть и приятное приобретение:  с 2018 года мы перестали возить в Ростов детей, которым требовалось оперативное лечение ретинопатии.  У нас имеется в наличии ретинальная камера – ее приобрели еще до войны, освоили. Диагностику и оперативные вмешательства выполняет заведующая отделением офтальмологии в республиканской детской больнице. Вплоть до 2018 года мы детей отправляли в Ростов. Нам не отказывали, это не было проблемой. Но были определенные сложности с тем, как недоношенному ребенку перенести дорогу, операцию, вернуться назад  – это,  конечно, сложности. А теперь детей оперируют здесь. Буквально перед майскими праздниками мы перевели малыша, который родился на 28 неделе – на момент постановки диагноза «критическая ретинопатия» ему было около 1,5 месяцев. На следующий день его прооперировали, и сейчас у него довольно прилична перспектива. 

– Некротический энтероколит, другие патологии, которые возникают у недоношенных, также оперируют в Донецке? 

– Да. Общей хирургией занимается Республиканская детская больница – детей с врожденной или приобретенной патологией переводим туда. К сожалению, в нашем перинатальном центре мы не оказываем хирургическую помощь новорожденным детям. Это тоже были довоенные планы: мы очень хорошо сотрудничали с нейрохирургами, они приезжали и оперировали у нас в операционной, делали шунтирование при гидроцефалиях – больше 20 операций уже было выполнено. 

К сожалению, у нас не оказывается кардиохирургическая помощь – в городе остался один детский кардиохирург, нет бригады сопровождения, детского кардиоанестезиолога. Всех детей, которые требуют кардиохирургической помощи, мы вынуждены отправлять в Российскую Федерацию. С другой стороны, если выявляются пороки сердца еще на этапе беременности, мы стараемся переводить женщин в родовспомогательные учреждения России – чаще всего, это центр Алмазова в Санкт-Петербурге, где проводится родоразрешение и ребенку оказывают необходимую кардиохирургическую помощь. 

– В прошлом или в этом году были случаи, когда дети рождались с выявленной кардиохирургической патологией и их отправляли в Россию?

–  В нашем перинатальном центре нет. Надо отдать должное: у нас неплохо работает служба фетального ультразвука, мы стараемся отслеживать патологию еще до того, как ребенок родится, потому что транспортировать будущую маму гораздо комфортнее, чем везти уже родившегося ребенка, тяжелого, когда для этого требуются специальные условия. Я помню печальный случай несколько лет назад, когда малыша не успели эвакуировать – нам уже пообещали борт МЧС, но потом случилась автомобильная трагедия, кажется, в Иркутске, с большим количеством пострадавших и борт улетел туда. А у ребенка случилась декомпенсация, его увезти не успели – у него оставались считанные шансы, и они законсились до того, как появилась возможность эвакуации. 

– Есть ли сейчас у недоношенных детей в Донецке возможность ранней реабилитации?

– У нас в городе есть центр неврологической реабилитации у нас есть, но, скажу не без грусти, он очень мало ориентирован на ранний возраст. По большей части там занимаются попыткой коррекции уже сформировавшихся дефицитов. Когда ребенку уже 6 и более месяцев, есть явное ДЦП, неврологические проблемы. Также массаж, Войта-терапия есть на уровне отделения неврологии в Республиканской детской больнице. Из кабинета катамнеза детей направляют на реабилитационные проекты, которые есть –  массаж, бассейн. Но все равно ранняя реабилитации – довольно болезненный для нас вопрос. Мы стараемся на своем этапе помощи в перинатальном центре довести детей до такого состояния, когда у них будет появляться перспектива. 

Беседовала Алена Демина