В июне 2015 года я стала мамой Андрея – сын родился на сроке 29 недель с весом 950 граммов и ростом 34 см. Во время беременности не было угрозы, все протекало благополучно. Во втором триместре появились небольшие подъемы давления, но я эмоциональный человек, у меня такое бывает. А так все анализы, УЗИ были в норме.

В 29 недель я пришла на стандартный прием в поликлинику. Померяли давление — оно было высоким, поставили магнезию – не помогло. По анализам мы увидели, что в моче появился белок, а за последние 10 дней я набрала 3 кг, хотя внешних отеков не было.

Меня направили в МОПЦ, пока я сидела в очереди, давление выросло до 200, началась тяжелая преэклампсия. Меня подняли в реанимацию и уже через 3 часа прокесарили.

Я знала, что такое преэклампсия, но никогда не думала, что это когда-нибудь коснется меня. Я почувствовала ощущение неопределенности. Непонятно, что будет дальше.

Было состояние шока. Я не плакала, но было страшно – за ребенка, за себя или за все вместе.

После рождения Андрей не закричал, детские реаниматологи сразу включились в работу. Первые двое суток новости о сыне я узнавала от мужа – он увидел его первым, я находилась в реанимации. Из-за тяжелой преэклампсии, которая до определенного момента протекала незаметно, сын родился с весом ниже нормы для 29 недель, т.к. началась задержка внутриутробного развития.

В реанимации МОПЦ в общей сложности Андрей провел 1,5 месяца, потом нас экстренно перевели на операцию в Люберцы – возникла гнойная флегмона в подчелюстной области. Также у Андрея было БЛД средней степени, ВЖК II, ишемия, ретинопатия 2 степени саморегресс, паховая грыжа – оперировали в 1 год и 10 мес, крипторхизм – неопущение яичка, оперировали одновременно с грыжей.

По неврологии был гипотонус, пошел поздно – в 1 год и 9 месяцев. Были проблемы с речью: заговорил сын поздно, только после трех лет появились слоги. Работали с логопедом-дефектологом с 2 лет и 3 месяцев, сейчас у сына речь лучше, чем у сверстников в саду. Есть гиперметропия (+6) и ЧАЗН – частичная атрофия зрительного нерва. Он носит очки и периодически проходит аппаратное лечение. До сих пор страдает мелкая моторика, писать он не очень любит. Ходим на подготовку к школе, в следующем году надеемся пойти в первый класс.

О фонде “Право на удо я узнала” еще в 2015 году, когда сын лежал в реанимации новорожденных в МОПЦ. В материнской комнате висели листовки о фонде, кто-то нам рассказывал про Наташу Зоткину, ведь ее Лизу выхаживали здесь же.

Во время выхаживания я не обращалась за помощью к психологу. Раз в неделю к нам в материнскую приходила психолог перинатального центра – это были групповые встречи, беседовали на отстраненные темы, и мне это не очень помогало. А вот что помогало, так это общение с мамами: мы вместе обсуждали диагнозы, рассказывали, что говорят врачи, вместе выбирали кроватки-коляски, детское питание и радовались, когда кто-то выписывался. И очень помогала поддержка мужа. С друзьями в тот период я практически не общалась, не хотелось. С обычными мамами на детской площадке я долгое время после выписки общаться тоже не могла: они обсуждали кормление и проблемы со сном, а я не считала этой проблемами вообще, так как первый год была погружена в реабилитацию.

Равным консультантом фонда я стала в декабре 2020 года, закончив обучение и получив сертификат. После выхаживания сына у меня осталось очень много информации об уходе за недоношенным ребенком, диагнозах, общении с врачами – и я могу простым языком рассказать об этом мамам. В больнице очень сложно справиться со своими эмоциями и переварить все диагнозы в выписке. Общение с такими же мамами, как ты, очень сильно выручает. Поэтому я решила трансформировать свой опыт в такую помощь.